Вот впереди других идет сухопарая невысокого роста старушка с умным лицом и добродушным взором живых голубых глаз.
Опираясь на посох, идет она не скоро, но споро, твердой, легкой поступью и оставляет за собой ряды дорожных скитниц. Бодрую старицу сопровождают четыре иноки́ни, такие же, как и она, постные, такие же степенные. Молодых с ними не было, да очень молодых в их скиту и не держали… То была шарпанская игуменья, мать Августа, с сестрами. Обогнав ряды келейниц, подошла к ней Фленушка.
Пришел Ашик-Кериб к своей матери, взял на дорогу ее благословение, поцеловал маленькую сестру, повесил через плечо сумку,
оперся на посох странничий и вышел из города Тифлиза.
С непокрытыми головами,
опершись на посох, там уж стоят старики. Умильно склонив головы на правые руки, рядом с ними старушки. Глаз не сводят седые с восточного края небес, набожно ждут того часа, как солнышко в небе станет играть…
— Что делается?.. Какие дела совершаются?.. —
опираясь на посох, продолжала Манефа. — Оглянитесь… Иргиза нет, Лаврентьева нет, на Ветке пусто, в Стародубье мало что не порушено… Оскудение священного чина всюду настало — всюду душевный глад… Про Белу-Криницу не поминай мне, Василий Борисыч… сумнительно… Мы одни остаемся, да у казаков еще покаместь держится вмале древлее благочестие… Но ведь казаки люди служилые — как им за веру стоять?..
Неточные совпадения
Еще издали завидел я, у ворот стояли,
опершись на длинные бамбуковые
посохи, жители; между ними, с важной осанкой, с задумчивыми, серьезными лицами, в широких, простых, но чистых халатах с широким поясом, виделись — совестно и сказать «старики», непременно скажешь «старцы», с длинными седыми бородами, с зачесанными кверху и собранными в пучок
на маковке волосами.
Ему, земному, не товарищи были эти светлые, эфирные, и он пошел опять в нашу юдоль,
опираясь на свой
посох бездомного изгнанника; но теперь уж он не потеряет тропинки, не упадет середь дороги от устали и изнеможения.
На посох опершись дорожный,
Старик лениво в бубны бьет,
Алеко с пеньем зверя водит,
Земфира поселян обходит
И дань их вольную берет...
Года через два, в начале сентября, мне снова пришлось быть в этих местах. Я ехал в телеге с одним дернопольским парнем, Николаем. Небо было в тучах,
на полях рыли картошку, заросшие полынью межи тянулись через бурые, голые жнивья.
На Беревской горе мы нагнали высокого, худого и лохматого старика. Он медленно шел по дороге,
опираясь на длинную палку-посох. Заслышав телегу, старик посторонился и обратил к нам худое, продолговатое лицо.
В роскошном, но запущенном парке фон-Ферзена,
опершись на дорожный суковатый
посох, стоял Гритлих.
Произнося последнее слово, великий князь
оперся подбородком
на руки, скрещенные
на посохе, и погрузился в глубокую думу. Так пробыл он несколько минут, в которые дворецкий не смел пошевелиться. Нельзя сказать, что в эти минуты тихий ангел налетел; нет, в них пролетел грозный дух брани. Решена судьба Твери, бывшей сильной соперницы Москвы.
В роскошном, но запущенном парке фон Ферзена,
опершись на дорожный суковатый
посох, стоял Гритлих.